только тот задевал один из многочисленных лучей-активаторов взрыва.

Несмотря на потери, машины быстро продвигались вперед и уже зачистили практически весь центральный и боковые коридоры верхней палубы. Наконец перед капитанской рубкой крабы натолкнулись на поистине огромную баррикаду из подвижных бронированных блоков и щитов, специально применяющихся для создания искусственного заграждения. За щитами находились несколько десятков последних морпехов с «Сисоя» и «Авроры», возглавляемые вице-адмиралом и его сыном.

Сразу около дюжины огнеметов сработали одновременно, разрывая первую волну роботов-пауков, устремившихся на защитников баррикады. Следующая волна ботов еще большая по численности вынырнула из-под огня взрывов и в прямом смысле как стая голодных хищников набросилась на бронещиты, стараясь их пробить и растащить своими мощными ногами-манипуляторами и продолжая непрерывно вести огонь по всему живому.

Морские пехотинцы пустили в ход ручные гранаты и из прорезей в блоках в ответ поливали сталью корпуса роботов. Плоть и железо встретились на маленьком участке пространства, стараясь опрокинуть ряды друг друга. От вспышек очередей и разрывов гранат воздух на палубе раскалился до температуры звезды…

И все же люди победили, своими телами преградив путь холодным машинам. Тридцать защитников баррикады остались лежать на раскуроченных бронированных блоках, но ни один металлический паук не прорвался сквозь заграждение. Все роботы противника были уничтожены, даже они не смогли сломить сопротивление защитников корабля.

Однако тысячу американских штурмовиков, продолжающих находится на борту «Сисоя Великого» никто не отменял. Атакующие воспользовавшись передышкой пока наши бойцы разбирались с ботами, перегруппировались, сконцентрировали силы на главном направлении и снова пошли в атаку. Этот штурм должен был стать последним, ибо русских, способных держать в руках оружие практически не осталось.

Около сотни раненых сейчас находилось в главном командном зале линкора, именно там в самом безопасном и защищенном отсеке корабля вице-адмирал Козицын приказал разбить полевой госпиталь. Не в самом медицинском блоке линкора, который было достаточно просто захватить, а именно на мостике, с возможностью как можно дольше обороняться. Василий Иванович понимал что американцы рано или поздно, но применят роботов, а те, проникнув в палаты медблока, не оставят в живых никого, идентифицируя лежащих на кушетках раненых бойцов, как противника первого уровня опасности.

Поэтому именно рубка сейчас представляла груду лежащих на ее полу израненных тел, стонущих от боли солдат и нескольких сестер и военных медиков, пытающихся им помочь. Из способных держать оружие, большинство из которых тоже были легкоранены, оставалось не более двадцати человек.

— Ну что сынки вот он наш последний бой, — вздохнул седовласый адмирал, стоящий сейчас перед своими офицерами и последними морпехами. — За этими дверями, — Василий Иванович указал на заваренные створки входа в командный зал, — несколько сотен «янки» желающих с нами поквитаться… Соотношение примерно один к тридцати пяти, что ж, не так безнадежно…

— Вообще-то не все здесь — сынки, — недовольно пробурчала юная лейтенант.

Девушка думала, что ее не услышат, но адмирал неожиданно замолчал и повернулся к ней.

— Это еще что за явление? Почему ты девочка перебиваешь старшего по званию? — нахмурился Василий Иванович, который очень не любил пренебрежительное отношение к субординации. — Что ты там пищишь из угла, не слышно…

— Я говорю, что не все сынки, а есть и дочки, — смело ответила лейтенант.

— Да, есть и дочки, точно, — рассмеялся от души старый генерал, поняв причину недовольства девушки. — И отличные дочки, самые отважные…

Козицын обвел взглядом подчиненных и тяжело вздохнул.

— Дети мои, вы поверили мне, и до конца исполнив долг, пошли за мной. Теперь пришло время умирать. Помощь не придет… Простите меня…

— Хватит слушать этого раскисшего старика, — Артем Васильевич подошел ближе и хлопнул отца по плечу, — адмирал сейчас вам еще истории с Первой Александрийской рассказывать начнет. Как он там геройствовал, и с кого всем нам нужно брать пример… Бать, я наслушался этого еще в детстве, хоть своих моряков не мучай перед последним боем…

— Цыц, сопля зеленая! — зыркнул на сына, Василий Иванович. — Я уж сам решу, как говорить и о чем говорить…

Не о какой субординации, не только между каперангом и адмиралом, а и между последними защитниками линкора уже не существовало, все были сейчас равны.

— Нечего болтать, — покачал головой Козицын–младший, — вон уже заработали лазерные горелки, пора встречать наших американских гостей хлебом-солью, как положено…

— Тьфу ты, шельма! — плюнул старик в сторону сына, — такую речь испортил… Ладно, все и так все поняли, поэтому рты закрыли и по местам!

Маленький отряд Козицыных находился сейчас в предкомандном отсеке, за которым находился непосредственно капитанский мостик с ранеными. Это маленькое помещение нашими офицерами решено было превратить в последний оплот обороны. Все что только можно: пульты управления, мебель, несколько бронещитов и блоков было складировано у заваренных дверей в отсек, чтобы хоть как-то задержать штурмующих.

Голубые огоньки сразу двух лазерных резаков появились по эту сторону дверей и начали быстро очерчивать большой квадрат будущей бреши. Защитники направили в их сторону штурмовые винтовки и несколько огнеметов и стали напряженно наблюдать за лучами, понимая, что жить им осталось ровно до того момента, как эти огоньки соединяться друг с другом. Минута ожидания растянулась на несколько порядков, показавшись вечностью…

Наконец, лазерные лучи скрестились между собой в одной точке и еще через пару секунд страшной силы направленный взрыв выбил вырезанный кусок обшивки, который с грохотом рухнул к ногам передового строя защитников. Сразу же с двух сторон заработало стрелковое оружие и ударили залпы огнеметов…

Первые ряды и атакующих и обороняющихся были сметены ударной волной взрывов и разбросаны по отсеку и коридору. Вторая волна нападающих заполнила отсек, превращая его в пятьдесят квадратных метров сражающихся в рукопашную бойцов. Винтовки, гранаты и пистолеты теперь только мешались, в дело пошло холодное оружие ближнего боя — горящие тонким синим цветом плазмы абордажные и офицерские сабли и такие же холодно-синие штыки стрелкового оружия.

Плазма на ободе клинков отлично пробивала защитные боевые скафандры, прожигая своим полем любую броню. Холодное оружие в такой ситуации становилось гораздо эффективней стрелкового, в тесноте помещения штык и клинок были просто незаменимы.

Вопли ярости и боли наполнили отсек. Русские в рукопашной по праву считались лучшими, ибо помимо исторических традиций, еще с военных училищ молодым курсантам преподавали ближний рукопашный бой с применением «холодного» плазменного оружия. Такие занятия проходили не только морские пехотинцы и космо-десантники, но и все моряки флота. В армиях других государств, в том числе и Сенатской Республики, подобные уроки ближнего контактного боя считались анахронизмом и были выведены из учебной программы за ненадобностью.

Иностранные стратеги расценили, что рукопашная схватка на сегодняшний момент довольно редкое явление, абордажные бои, как правило, заканчивались на фазе перестрелки. Но сейчас в этом тесном помещении, думаю, что бравые американские «котики» так не считали. Когда всего два десятка русских парней и девчат, как заправские фехтовальщики управлялись с этими ужасными и страшными штыками винтовок и одного за другим отправляли на тот свет своих врагов.

Атакующие в какой-то момент даже попятились назад, несмотря на численный перевес, так безумны и отважны были эти двадцать человек, которые дрались, понимая, что это их последняя битва и все что нашим морякам осталось — это забрать с собой как можно больше «янки»…

То тут, то там срабатывало стрелковое оружие, кто-то успевал им воспользоваться и выстрелить в упор. Несколько минут скоротечного боя и вот уже половины защитников нет в живых, а у ног оставшихся лежат и корчатся от боли тридцать или сорок американских пехотинцев.

Василий Иванович в пробитом в нескольких местах бронескафандре, еле державшийся от полученных колотых ран, обвел помутневшим взглядом своих последних солдат. «Янки», оттаскивая раненых, в какой-то момент практически все оказались за пределами отсека в коридоре, видимо, готовясь к новой волне штурма.

— Дочка, ты как? — Козицын увидел окровавленную, лежащую на полу молодую девушку лейтенанта, которая с ним спорила.

— Все как нельзя лучше, господин адмирал, — вымолвила она, тяжело дыша, — готова к выполнению приказа…

— Тогда вставай, и за мной! — воскликнул Василий Иванович, поднимая ослабевшей рукой именную саблю. — Ребята, не давайте им шанса на передышку…

Последний русский отряд рванулся в рукопашную вслед за отступившим противником в коридор.